Андрей Мовчан: «Никаких изменений произвести в стране Путин не может»

Сразу после инаугурации Владимира Путина был опубликован президентский указ «О национальных целях и стратегических задачах развития РФ на период до 2024 года». Формально это программа действий для правительства на новый президентский срок. Однако при существующей политической и экономической системе возникают сомнения в том, что цели, обозначенные в документе, достижимы. 

Директор программы «Экономическая политика» Московского Центра Карнеги Андрей Мовчан в интервью Znak.com изложил свой взгляд на указ главы государства и объяснил, почему по сути ничего не изменится.

— Андрей Андреевич, в указе, подписанном Владимиром Путиным, обозначены стратегические задачи развития России до 2024 года: увеличение продолжительности жизни до 78 лет, вхождение России в топ-5 крупнейших экономик мира, снижение инфляции и прочее. Если рассуждать теоретически, поставленные задачи вообще выполнимы?

— Вы знаете, я бы начал с другого: с вопроса толкования этих задач. Удивляет, насколько неточно, нечетко и некорректно эти задачи сформулированы. Для такого документа, как президентский указ, в противовес выступлению на демонстрации, недопустима формулировка задач в виде лозунгов, которые каждый может расшифровать по-своему.

Ну как можно поставить цель, что Россия должна войти в пятерку самых крупных экономик мира? Что мы будем мерить? Если ВВП, в чем мы будем его мерить — по ППС или в номинале? Может, объем экспорта?

То же самое, например, с коэффициентом рождаемости (Путин поставил задачу увеличить суммарный коэффициент рождаемости до 1,7 — прим. ред.). Невозможно понять, что это за коэффициент, потому что коэффициент с таким названием в России уже выше 1,7. Есть, скажем, еще рождаемость в год на 100 человек, она у России не 1,7, а 1,2. Но 1,7 — это примерно, как в арабских странах. У нас же совершенно европейская страна с европейской устойчивой малой семьей. Страна живет лучше, чем большинство арабских стран. И вдруг у нас будет рождаемость больше, чем в арабских странах? Это странная задача. Я могу пройти по всем задачам, которые там поставлены, — практически все задачи вызывают недоуменные вопросы.

— Но в документе все же встречаются конкретные цифры. Например, «достижение объема экспорта (в стоимостном выражении) несырьевых неэнергетических товаров в размере 250 млрд долларов США в год, в том числе продукции машиностроения — 50 млрд долларов США в год и продукции агропромышленного комплекса — 45 млрд долларов в год, а также объема экспорта оказываемых услуг в размере 100 млрд долларов в год». На фоне общей неопределенности документа откуда эти цифры? Они «с потолка взяты», придуманы?

— Эти цифры тоже неконкретны. Хотя бы потому, что нельзя говорить о том, каков будет объем экспорта через 6 лет в долларах, если мы не понимаем, каким будет курс доллара. Курс евро к доллару у нас был 1,6, а был и 1,05, а был и 0,8. А мы продолжали экспортировать товары в Европу, продавая их за евро. То есть цифра сильно зависит от курса доллара, с одной стороны. С другой стороны, есть еще и вопрос, что отнести в выделенную группу товаров. Давайте возьмем и бензин отнесем в группу несырьевых товаров, и сразу увеличится экспорт, если мы экспортируем бензин.

Как мы делаем сейчас, когда Росстат хочет отчитаться о том, что у нас хороший несырьевой экспорт? Мы берем и все продукты переработки нефти и газа, включая первичные, относим в неуглеводородный экспорт. Что войдет в продукцию машиностроения, если мы вдруг начнем продавать автоматы Калашникова по себестоимости и в кредит всем бедным странам, — это будет считаться ростом машиностроительного экспорта? То есть здесь огромное поле для отчетной манипуляции: можно так свести цифры, чтобы получились нужные данные с некоторой натяжкой.

Я уже не говорю о том, что продукция продукции рознь. Например, экспорт агропродукции: во-первых, цены на такую продукцию прыгают очень сильно, они меняются на 20-30% в год. И можно экспортировать в два раза больше, но роста не будет в долларах. Во-вторых, здесь все сильно зависит от урожая. И даже страны, которые являются крупнейшими экспортерами, у них тоже цена меняется год от года в зависимости от урожая. Наконец, агробизнес приносит прибыли, близкие к нулю — у нас доля всего агрокомплекса в ВВП около 3%, несмотря на его огромный размер. Стоит ли нам удваивать экспорт, не дающий прибыли? Нам нужно не об объеме экспорта говорить, а о его вкладе в ВВП, как минимум.

И вообще — объемы экспорта — это не вполне работа правительства. Как оно может отвечать за это? У нас же частный рынок. Ну, взяли у нас частные бизнесмены и начали вместо сельского хозяйства заниматься тонкой химической технологией или электроникой, что, вообще говоря, было бы прекрасно, потому что там больше добавленной стоимости, ну и что получается? Что правительство провалило задачи по экспорту сельскохозяйственной продукции? И что будет делать кабинет министров? Наказывать бизнесменов, которые не хотят заниматься малоприбыльным бизнесом? Звучит абсолютно по-советски.

— Да. Но, несмотря на всю декларативность, указ есть. Значит, в существующей системе он будет как-то выполняться. Вот Дмитрий Медведев уже заявил, что на начальном этапе это исполнение обойдется нам в 8 трлн рублей. Он даже сказал, что «минимальные средства найдены», но не сказал где. Как вы считаете, откуда планируется брать деньги на выполнение поручения президента?

— Средства у нас используются более-менее стандартные. В ответ на любой указ у нас, с одной стороны, создается комитет или комиссия и назначаются новые чиновники, которым надо платить много денег, а с другой — находятся приближенные люди, которые эти деньги берут из госинвестиций или льготных кредитов, во что-то вкладывают и много зарабатывают. И на это всегда будет нужно много денег и их никогда не будет достаточно, потому что все хотят больше.

А источников у нас, собственно, три. Первый источник, который от нас мало зависит, это цена нефти. Сейчас она хороша, даже как-то неожиданно хороша в последнее время. Так что когда Медведев говорит, что он нашел 8 трлн рублей на 6 лет, вполне возможно, что он их нашел прямо здесь, в этой цене нефти. Второй источник — это повышение налогов, это плохой источник, потому что если вы хотите развивать страну, то при нашей депрессивной экономике повышение налогов приведет к еще большей депрессии. Но у нас умеют и любят собирать налоги, у нас за последние годы создалась очень мощная налоговая служба, которая быстро развивается и учится. И этому можно было бы порадоваться, если бы мы не понимали, что она на самом деле ничего не производит, а, по сути, только перераспределяет средства, причем часто — в пользу менее эффективных экономических агентов. Но так или иначе система есть, политика власти экстрактивная по сути, значит будут расти налоги.

Третий источник — это внутренний долг, это тоже источник, который удобен сейчас, ведь в экономике депрессия, никто никуда вкладывать не хочет, государственные обязательства покупают очень активно. А размер внутреннего долга у нас очень небольшой, и его объективно можно увеличить достаточно сильно без особого ущерба для бюджета. Если они будут поразумнее, то будут пытаться найти лишние деньги за счет внутреннего долга и дорогой нефти, если они менее разумны, то еще и полезут в увеличение налогов, что даст неприятный обратный эффект в виде дальнейшего снижения базы. Я намеренно забываю об увеличении внешнего долга, который у нас на самом деле тоже небольшой, потому что в тех отношениях, в которых мы сейчас находимся с миром, о внешних долгах лучше не думать.

— Если власти решат все же идти по менее разумному пути и будут увеличивать налоги, то, например, коммунисты, хотя и безуспешно, предлагают ввести прогрессивную шкалу НДФЛ. Насколько эффективной мерой это могло бы быть?

— Давайте банально посчитаем. У нас сейчас примерно 3 трлн рублей в год собирается подоходным налогом. Если это повысить даже на треть, то вот вам триллион в год и 6 трлн за 6 лет. Другое дело, что для того, чтобы повысить сборы на треть, не вводя прогрессивную шкалу, придется достаточно серьезно повышать ставку — примерно на 7-8%, а что основная масса налогов все-таки платится нижней частью среднего класса, и для них повышение налогов будет чувствительно и резко скажется на тенденции ухода в тень и сокращении бизнеса. Если же согласиться на предложение коммунистов, то повышение суммы собранного налога будет небольшим, ведь там нет серьезного роста налогов на уровне основной массы налогоплательщиков, а самые богатые налогоплательщики найдут способ эффективного снижения ставки, в частности — до нуля, просто путем смены страны резиденции.

Можно принять и точечные меры. Например, мы же сейчас платим по дивидендам, по инвестиционным доходам те же 13%, а можно эту цифру повысить до 25%. Тогда там будут достаточно серьезные доходы, потому что у нас крупные бизнесмены получают достаточно много дивидендами. Но и это может привести к сокращению базы самыми разными способами: крупные плательщики будут уезжать за границу и платить там, благо есть юрисдикции, где налоги в конечном итоге значительно меньше, дивиденды от иностранных компаний не будут выводить, и так далее.

— Давайте попробуем отвлечься от того, что все это декларация, и допустим, что будут какие-то попытки выполнить эти поручения. Насколько этому могут помешать экономические санкции?

— Если мы говорим о росте ВВП, то санкции, конечно, будут мешать, ведь без технологической поддержки Запада, да и Востока, мы не сможем производить высокомаржинальную продукцию. Будем производить что-то отсталое, как и сейчас, что приносит невысокую маржу. Пока мы остаемся страной под санкциями, у нас будут меньше покупать, нам будут предпочитать другие страны при прочих равных условиях. А если говорить, о задачах по построению фельдшерских пунктов в России, к примеру, то их можно строить сколько угодно. Санкции здесь совершено ни при чем. Какие-то задачи, вроде искоренения дефицита врачей, вообще можно решать, особенно ничего не делая. Просто меняются нормы, возрастает количество пациентов на одного врача, и вот уже дефицит искоренен. Но вообще, вне зависимости от этого указа, санкции развитию страны, конечно, не помогают.

— Теперь давайте допустим, что все это — не более чем декларация, что все цели недостижимы. Тогда зачем нужен этот документ?

— Но ведь никто не сказал, что это невыполнимо. Я бы сказал, что для выполнения этого указа правительству нужно будет проявить творческий подход и недюжинное умение рапортовать. Вспомним еще раз план по вхождению в пятерку крупнейших экономик мира. Достаточно взять ВВП по паритету покупательной способности, и мы уже недалеко от Германии — от 5-й страны. Правда, она растет быстрее нас, но достаточно Росстату «уронить» ППС процентов на 10, и оп-ля — все готово, мы на 4-м месте. И по большинству пунктов указа можно отчитаться, если креативно подойти к способу отчета. Ну, а по чему не удастся отчитаться (я думаю, например, так будет с продолжительностью жизни — у нас с 1960 года она выросла на 1,5-2 года, а мы хотим на 8 лет ее увеличить до 2024-го!)…

Так у нас ведь много поручений президента не выполнено, и никто не вспоминает о том, что они не выполнены.

И если вспомнить, что премьер, который регулярно рапортует о том, что поручения президента не выполнены, остается председателем правительства, то можно предположить, что указ — мера абсолютно пропагандистская, это некоторый свод поствыборных обещаний для граждан, чтобы население прочло его и сказало: «Вот как здорово мы будем жить!», а потом забыло об обещаниях и не спрашивало с власти.

— В прошлый раз исполнение указов «повесили» на регионы. Сейчас, наверное, будет так же. Как им быть, учитывая, что большую часть налогов у субъектов забирают? Мухлевать со статистикой или влезать в долги, или вообще ничего не делать?

— Мне сложно советовать региональным властям. Они наверняка лучше понимают конъюнктуру момента и знают, из чего состоит «справка о лояльности», которую нужно предъявлять. Каждый субъект, вероятно, по-своему будет решать этот вопрос. Есть регионы типа Чечни и Дагестана, которые просто скажут центру, сколько им надо денег, и им их дадут, потому что иначе — война. А есть регионы, как Москва, которые умеют аккумулировать деньги со всей страны и переваривать их. Здесь не будет проблем с исполнением. Есть какие-то регионы, где губернатор проявит нужную лояльность к центру и ему дадут денег. А в других субъектах будут менять руководство, если оно не находит деньги, тогда губернаторы будут обращаться к своему бизнесу и грабить его, например. Или для выполнения новых указов забирать деньги из старых статей: недоплачивать зарплаты учителям, потому что в этом указе про учителей мало что сказано, и тратить эти деньги на строительство больниц.

— Если бы перед вами поставили задачу, написать какую-то более-менее выполнимую программу по исправлению экономической ситуации в стране, вы бы что туда включили?

— Я понимаю, что указ делается не для страны, а для правительства, поэтому я бы писал про то, что оно может сделать. Правительство может заниматься такими вещами, как положение в рейтинге Doing Business («Ведение бизнеса» — глобальное исследование и сопровождающий его рейтинг стран мира по показателю создания ими благоприятных условий ведения бизнеса. Рассчитан по методике Всемирного банка — прим. ред.). Правительство может заниматься качеством корпоративного управления, защитой собственности и прав инвесторов, привлекательностью страны для иностранных инвестиций, простотой и удобством внешнеэкономических операций, решать вопросы сокращения бюджета, эффективности социального обеспечения, выраженного не в никому не понятных рейтингах, а в конкретных цифрах. Правительство может решать вопросы, связанные с уровнем бедности.

Вопрос правительства — это сделать так, чтобы страна вошла в десятку лучших по защите прав инвесторов или по привлечению иностранных инвестиций. Я бы поручил правительству заняться открытостью страны. Поручил бы сделать так, чтобы страна была одной из лучших в мире по трудоустройству квалифицированных иностранцев. Или вот развитие дорожной сети. Дороги — это вопрос государства, это не вопрос частного бизнеса. Так давайте мы с условного 120-го места в рейтинге по развитию дорожной сети переберемся хотя бы на 30-е. В общем, это задачи, которые правительство способно выполнить и должно выполнять, иначе оно никому не нужно.

— Но вот вы же видели перестановки, которые могут быть осуществлены в правительстве. Как эти перемещения, назначение, к примеру, Мутко на пост вице-премьера по строительству, могут отразиться на экономике?

— У нас правительство, да и вообще власть, формируется не по принципу компетенции, а по феодальным принципам лояльности и комфорта начальника. И это мало связано с профессионализмом. Вспомните хотя бы того же [Дмитрия] Рогозина, который достаточно долго был в правительстве. Это классический пример человека, который мало общего имел с темой, которой он занимался (Дмитрий Рогозин на посту вице-премьера правительства курировал военно-промышленный комплекс — прим. ред.).

А нынешнее правительство, видимо, будет формироваться так, чтобы в нем в принципе отсутствовали политические тяжеловесы. Это чисто технический орган, типа исполкома, который будет заниматься технической работой — пересылать отчеты, поручения. А вся политика и стратегия, похоже, окончательно переместилась в администрацию президента.

— Но отвечать за выполнение указа придется все равно правительству…

— Ну, а как оно будет отвечать? Как при Сталине — будут расстреливать? Или, как в Америке, партию не переизберут в конгресс? Нет же.

Никто у нас давно ни за что не отвечает. Люди там сидят, реализуя свои практически пожизненные и неограниченные властные полномочия, и видят свои полномочия не в принесении пользы, а в администрировании, регулировании и демонстрации силы. У нас такая тотальная система вахтеров.

Среди вахтеров на этой проходной знаковых персон не будет. Поменяется поток, пойдут в другую проходную, спрашивать все равно ни с кого не будут.

— Итак, в конечном итоге население страны что-то приобретет от этой деятельности или ее видимости? Или может оно, наоборот, проиграет?

— Парадокс авторитарной власти заключается в том, что чем этой власти больше номинально, тем ее меньше физически. Посмотрите, в США появляется новый президент — Дональд Трамп. У него есть свой взгляд на то, что надо сделать внутри страны. И несмотря на то, что это власть демократическая, там очень много сдержек и противовесов, и он очень немногое может провести в жизнь, те вещи, которые он в жизнь проводит, действительно меняют картинку. Серьезно меняется налоговая ситуация, меняется отношение к тем или иным видам производства, меняется международная позиция, решается корейский вопрос, реформируется финансирование НАТО — и это за неполные два года. И при этом корабль под названием «США» плывет уверенно, последовательно и успешно, но в рамках этого неизменного стратегического курса он отлично маневрирует в руках капитана.

У нас же ситуация совершенно обратная. У нас власть в руках, грубо говоря, одного человека и тех, кто может успешно лоббировать свои интересы перед ним. И вроде как он может сделать что угодно, потому что у него поддержка 80% населения и карманное правосудие, и Дума, которая смотрит в рот, и силовые органы заранее «за», и у страны ядерное оружие, да и неядерное — одно из лучших. А при этом никаких изменений он произвести в стране не может (если не считать насаждения ура-патриотических настроений), потому что система, которая его поддерживает и является залогом его власти, абсолютно ригидна.

Поэтому все, что он может, это подписать указ о том, чтобы женщины рожали больше детей, и еще о десятке расплывчатых достижений, которые то ли уже выполнены, то ли никогда не будут. И в этом — приговор российскому экономическому будущему: без смены самой сути системы не важно, кто у нас президент и какие указы он подписывает, — мы обречены на стагнацию.

Ирина Щербак.

Источник: Информационное агентство “Znak“.