Сегодня: 29.03.24 г.
YKTIMES.RU

Авторский взгляд

Человек, который продолжает говорить о русских алмазах

21.06.2022

YKTIMES.RU – Продолжая говорить с большим количеством людей, с которыми я не совсем согласен, я был рад пообщаться в ходе выставки JCK Las Vegas с Томом Нейсом (Tom Neys), руководителем отдела по связям со СМИ Антверпенского всемирного алмазного центра, пишет Роб Бейтс на портале jckonline.com.

С момента присоединения к этой бельгийской промышленной группе в ноябре перед Нейсом стояла незавидная задача: попытаться убедить мир в том, что после ввода войск на Украину Бельгия должна продолжать импортировать российские алмазы. (Российские драгоценные камни были исключены из-под санкций Европейского Союза, но не из-под санкций США.)

Я сомневаюсь, что наша оживленная беседа изменила мое и его мнение, но его мысли о рейтинговой системе алмазов, напоминающей когда-то непопулярную систему KP Plus, были интригующими.

Привожу отредактированные основные моменты нашего разговора.

– Не могли бы вы обсудить, почему вы считаете это важным и почему вы считаете, что люди вроде меня — а теперь и Коалиции гражданского общества Кимберлийского процесса — ошибаются, когда мы говорим, что люди не должны покупать российские алмазы?

– Я не защищаю российские алмазы. Я защищаю право компаний выбирать, что им делать со своим бизнесом.

Во-первых, юридический аспект. В Европе совершенно разрешена и законна торговля этими алмазами.

Во-вторых, создалась этически сложная ситуация. Это палка о двух концах. Если вы перестанете продавать российские алмазы в Антверпене, это повлияет на жизнь и средства к существованию тысяч людей.

Если мы вообще перестанем торговать российскими алмазами, мы подорвем рынок. А это никогда не бывает хорошо. Я не думаю, что торговые центры должны решать, как взорвать рынок.

В-третьих, если мы прекратим это делать, мы знаем, что намного больше алмазов отправится в другие торговые центры или будет продаваться напрямую. Если вы перестанете торговать российскими алмазами [вообще], вы создадите новый черный рынок, и мы вернемся на 20 лет назад — к ситуации, когда мы не контролируем происходящее. И это то, чего мы абсолютно хотим избежать. Лучше иметь контроль и посмотреть, как мы можем исправить ситуацию, чем все выбрасывать.

– Вы упомянули, что ввозить российские алмазы в Европу законно. Но это то, что, насколько я понимаю, бельгийская промышленность намеренно лоббировала ЕС сделать. Правильно?

– Мы не занимаемся лоббированием. Еще до начала конфликта я дал несколько интервью, где мы очень четко изложили свое мнение [о санкциях].

У Европейского союза есть своя философия в отношении того, как они применяют санкции. Когда на Украину ввели войска, было решено применять санкции только тогда, когда последствия для противника будут больше, чем для вас самих. Если ты не воздействуешь [на противника], это даже не санкция, это значит, что вы фактически ничего не делаете. А потом вы просто лжете людям и говорите: «Эй, мы пытаемся что-то сделать». Но на самом деле вы ничего не делаете.

– Вы сказали, что если эти алмазы не поступят в Антверпен, то они попадут в Дубай, который «открывает свои двери для российских олигархов». Тем не менее, даже если они поступят в Дубай, что, я думаю, сейчас и так происходит по большей части, вы, возможно, не остановите торговлю, но, по крайней мере, усложните ее. Должна же быть причина, по которой компании считали Антверпен своим выбором номер один.

– Конечно, потому что это бизнес отношений. Компании хотят быть в Антверпене. Почему? Поскольку это хороший рынок, вы получаете лучшую цену за свой продукт. Это очень просто.

– Я часто слышал, что Антверпен не обязательно может конкурировать со всеми вещами, которые делает Дубай. Почему Антверпен для начала не выделяет себя как более этический центр?

– Я думаю, это именно то, чем мы занимаемся. Внесение российских алмазов в санкционный список создаст обратный эффект. Мы думаем долгосрочно, а не краткосрочно. Мы хотим, чтобы наша отрасль оставалась прозрачной в течение следующих 20 лет. И проблема в том, что, если вы внесете эти изменения, вы создадите ситуацию, когда вы не сможете контролировать то, что будет происходить через 20 лет. И это очень опасно.

– Но давайте поговорим о краткосрочной перспективе, потому что очевидно, что сейчас на Украине убивают людей. Российскому правительству принадлежит треть доминирующего в России горнодобывающего предприятия, поэтому российские алмазы вносят непосредственный вклад в военные действия. Когда вы видите жестокость на Украине, вас это не останавливает?

– Это заставляет нас всех задуматься. Это не имеет значения в смысле нашей ответственности. И я полностью верю в силу потребителя. Я здесь не продвигаю российские алмазы. Я говорю, пусть это решает потребитель. И это то, в чем компании теперь могут принять чью-либо сторону.

Но я [также] говорю: дайте этим компаниям возможность адаптироваться. Если вы введете санкции завтра, [их нужно будет ввести] в течение 24 часов. Компании застрянут.

[Примечание: Соединенные Штаты иногда выдают «лицензии», которые дают компаниям время для введения санкций.]

Мы хотим, чтобы компании имели возможность сказать: «Эй, потребитель хочет чего-то совсем другого. Хорошо, давайте это сделаем. Давайте найдем новых поставщиков. Давайте найдем новые контракты, новые алмазы».

Нам нужно начать верить в силу потребителя. Потребитель достаточно разумен, чтобы принимать решения. Единственное, что потребителям нужно, это больше информации. И это то, чего нам сегодня не хватает.

– Но не кажется ли вам, что большинство потребителей не хотели бы поддерживать компанию, столь связанную с российским правительством? Ему принадлежит треть акций.

– Потребитель должен быть проинформирован. Это абсолютно верно. Я постоянно говорю, что мы должны прилагать больше усилий, чтобы потребитель знал, откуда берутся алмазы.

Но потребитель должен знать ценность этой [информации]. Хороший пример того, как быстро можно изменить отрасль, — это Европа. В какой-то момент каждая стиральная машина должна была иметь небольшую [энергетическую маркировку]. Относится ли она к классу А, классу В или классу С? В течение года вся эта отрасль полностью изменилась. Потому что у потребителей был простой способ узнать, полезна ли стиральная машина для окружающей среды. Итак, если я куплю стиральную машину класса E, она будет дешевле, но, когда я стану продавать ее как бывшую в употреблении, я не получу за нее денег. Ведь она будет потреблять больше электроэнергии и гораздо больше воды, чем стиральная машина с более высоким рейтингом.

За год произошли полные изменения. Просто проинформировав потребителя по независимым каналам, где он мог получить информацию, добились того, что он изменил свое поведение. Я думаю, что это путь, по которому нам нужно идти.

– Какова вероятность того, что в настоящее время АЛРОСА попадет под санкции, как в Великобритании и США?

– Я не вижу, чтобы это развивалось таким образом просто потому, что я думаю, что большинство людей сейчас убеждены, что это не решает проблему, во всяком случае ни с экономической точки зрения, ни с этической.

Не будем наивно полагать, что если мы не собираемся продавать эти алмазы, то в конечном итоге они не будут проданы. Так что вы не окажете никакого влияния. Вы можете почувствовать себя лучше, потому что заняли этическую позицию. Но насколько этично занимать позицию, когда вы не оказываете никакого влияния?

Я слышу, как многие люди говорят: «Вы должны быть в состоянии причинить боль себе, чтобы навредить другой стороне». Но в этом случае вы не нанесете никакого вреда другой стороне. Только своей стране.

– Если будут санкции ЕС против российских алмазов, разве люди не смогут сказать: «Я покупаю алмазы в Антверпене, и у меня больше уверенности»?

– Это уже так. Торговые центры обязательно должны иметь определенные стандарты. И этот стандарт должен быть очень простым. Он должен включать в себя хороший контроль над отмыванием денег, финансированием терроризма…

Ювелирная промышленность должна сказать, что мы не покупаем в торговых центрах, которые не соответствуют определенным стандартам… Мы видели, что произошло с [Дубаем, внесенным в серый список Группой разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (Financial Action Task Force, FATF)]. Это не мы; это публичный акт. Мы говорили, что есть разница в том, как мы регулируем наш экспорт, и как это делают они.

– Сколько российских алмазов поступает в Антверпен? Насколько я слышал, март и апрель были спокойными, но в мае их снова начали продавать.

– Я не знаю. Просто потому, что Алмазный офис (Diamond Office) отделен от AWDC. У нас нет доступа к данным из офиса по соображениям конфиденциальности.

Единственная информация, которую мы имеем, это с улицы. Люди весьма сдержанно говорят о том, что они делают сейчас, потому что они не знают, что произойдет.

Я знаю, что отправления идут очень долго. Но это просто типично для любой ситуации сегодня. Все должно быть проверено трижды. Некоторые компании очень осторожны в своих решениях, учитывая неопределенность.

– Можно ли с долей уверенности сказать, что вы подверглись острой критике из-за вашей позиции? Вам трудно пришлось?

– Я думаю, что вы ошибаетесь. Если сложить все кусочки головоломки вместе, я не думаю, что мы защищаем сложную позицию, в том смысле, что вы не создаете решения вопроса санкциями, вы только создаете больше проблем. У меня нет проблем с защитой позиции Антверпена.

– И тем не менее ваша позиция вызвала негативную реакцию местной прессы.

– Вы видите в этом негатив? Я вижу в этом дотошную любознательность.

– Хорошо. Тогда я тоже дотошно любознательный.

– Так и должно быть, Роб.

Роб Бейтс.

Источник: Rough&Polished.


Также вас может заинтересовать:

Написать ответ:


:bye: 
:good: 
:negative: 
:scratch: 
B-) 
:wacko: 
:yahoo: 
:rose: 
:heart: 
:-) 
:whistle: 
:yes: 
:cry: 
:mail: 
:-( 
:unsure: 
;-) 
:question