Инвестировать в развитие – безопасный путь

1 марта на сайте информационного агентства ПРАЙМ было опубликовано довольно пространное интервью министра экономического развития России Андрея Белоусова. Это ведомство занимается разработкой вопросов стратегического развития нашей страны, и, думаем, читателю будет интересно мнение высокопоставленного чиновника о путях развития России в целом и Дальнего Востока с Восточной Сибирью в частности.

Децентрализация госуправления в России и улучшение инвестиционного климата – те идеи, с которыми сегодня правительство всецело связывает свою деятельность. Масштабные “дорожные карты”, планы создания новых фондов и институтов развития находились в центре дискуссий  обществе и правительстве весь прошлый год. Часть решений была принята и уже реализуется, но в ключевых точках дискуссия продолжается.

О своем видении развития регионов, привлечения инвестиций в Россию, а также об идее создания новой Автономной некоммерческой организации для развития Дальнего Востока рассказал в интервью агентству “Прайм” министр экономического развития РФ Андрей Белоусов.  Беседовала Елена Малышева.

Андрей Рэмович, Вы предложили создать Фонд Развития на базе Инвестфонда, на какой стадии обсуждения сейчас находится эта инициатива?

Эта тема обсуждается, она не снята с повестки. Речь идет о том, что у нас принято решение, что мы начинаем тратить Резервный фонд после того, как он достигнет 7% ВВП. Семь процентов – это достаточно искусственная цифра, но так решили. Проблема в том, что мы этого достигнем в 2018 году.

Я предложил снизить эту планку до 5%. А образующийся ресурс (нефтегазовых доходов) – потратить на реализацию инвестиционных проектов, прежде всего, в инфраструктуре. Пяти процентов мы достигнем, скорее всего, в 2014 году при тех ценах на нефть, которые сегодня есть.

Нам кажется, что это достаточно безопасный путь, потому что если мировая конъюнктура ухудшится – мы эти проекты просто заморозим, это возможно. Это не социальные обязательства, не заработная плата – это инвестиции. Ими можно всегда сманеврировать: где-то заморозить, где-то – ускорить реализацию. Но мы могли бы решить целый ряд проблем.

В том числе у нас существует огромное количество инвестиционных объектов, которые мы финансируем из федерального бюджета, региональных объектов: всевозможные больницы, поликлиники, дома культуры, театры в столицах субъектов РФ – которые мы из-за ежегодного недофинансирования сильно растягиваем во времени. Там, где мы можем достроить за три года – мы растягиваем на 5-7 лет – из-за ежегодного недофинансирования. Я предлагал Минфину: давайте это достроим, наконец. И забудем. И закроем нашу непрограммную часть так называемой федеральной инвестиционной программы.

Естественно, мы сгенерировали такие предложения, началась дискуссия. Пока она не завершилась, но президент в ежегодном послании сказал, что нужно удвоить вводы автодорог и потратить на эти цели примерно 100 миллиардов рублей из ФНБ. Сказав это, он практически решил исход дискуссии.

Вы подвергли критике госпрограмму по развитию регионов, после этого премьер поручил доработать ее в течение 10 дней. Что в этом документе должно поменяться, чего, на ваш взгляд, не хватило?

Региональная политика – это одно из очень важных направлений деятельности правительства. Собственно, приоритеты региональной политики сформулированы в основных направлениях деятельности правительства, и можно выделить 4 основных.

Первый – это ускоренное развитие стратегически важных районов. Это Дальний Восток, Калининград, юг России, включая Северный Кавказ, и еще я добавил Арктику.

Второй приоритет – это создание региональных центров роста. У нас сегодня основной объем инвестиций сконцентрирован в основном в центральной европейской части страны: Москва, Санкт-Петербург, Калуга, в меньшей степени – в других регионах. В то же время в России уже целый ряд регионов готов к рывку: Тула, Поволжье, Воронеж, Уральские регионы, включая Свердловскую область, Пермь, Пенза и другие.

Третий приоритет – я его поставил бы на первое место – это проблема моногородов. Со времен Советского Союза нам досталось более 300 городов, которые были сформированы вокруг единственного крупного предприятия. Зачастую это предприятие оборонного комплекса, металлургическое либо химическое. И других источников жизнеобеспечения этого города, кроме как развитие этого предприятия, не существует. Если предприятие попадает в кризис – в кризис попадает целый город, а у нас в таких городах, всего их 331, на сегодняшний день живет почти 50 миллионов человек – почти треть нашего населения.

Из этих городов в зоне риска, где положение градообразующих предприятий не очень крепко либо они существенно зависят от мировой конъюнктуры находятся примерно 70. И это один из приоритетов, который должен найти, с моей точки зрения, отражение в программе.

И четвертый приоритет – это выравнивание межбюджетных отношений. Сегодня у регионов, особенно у муниципалитетов, нет достаточных финансовых источников, чтобы реализовывать те полномочия, которые они обязаны реализовывать по закону. Получилось так, что, разграничивая полномочия между федеральным центром, субъектами и муниципалитетами, мы много полномочий передали регионам и муниципалитетам,  а финансовые ресурсы им не передали. У них нет достаточной налоговой базы, доходной базы. И решить этот вопрос – четвертый приоритет.

Возвращаясь к развитию Дальнего Востока. Минэкономразвития несколько месяцев назад предложило предоставить налоговые льготы для предприятий, начинающих свой бизнес на Дальнем Востоке и в регионе Забайкалья. Какие льготы удалось согласовать с Минфином?

Это льготы по налогу на прибыль в основном, по налогу на имущество. Но я должен сказать, что не это главное. Это важная вещь, но не они являются основными, потому что это льготы, налоги самих субъектов РФ. Главное – что сегодня для ускоренного развития Дальнего Востока нужно решить несколько задач.

Первая задача – обеспечить ускоренное развитие энергетической и транспортной инфраструктуры, включая развитие Байкало-Амурской магистрали. У нас сегодня потенциал грузооборота по БАМу составляет порядка 100 миллионов тонн в год, а реальная пропускная способность – меньше 20 миллионов. Это очень капиталоемкий проект, но его надо решать.

То же самое касается Транссиба. Без решения этого проекта мы в полной мере не сможем задействовать тот потенциал портов на Дальнем Востоке, который у нас сегодня есть и который связан с быстрорастущим регионом Юго-Восточной Азии.

Вторая задача – начать реализацию освоения тех крупнейших месторождений, которые есть в зоне БАМа: Дальний Восток, Забайкалье, Восточная Сибирь. Колоссальные месторождения. Но очень дорогостоящие проекты с очень длинным сроком окупаемости или вообще неокупаемые, если брать инфраструктурную составляющую. Поэтому туда надо привлекать очень большие капиталы, это можно сделать только в рамках господдержки. Поэтому это Внешэкономбанк, возможно, деньги из ФНБ. Объемы необходимого финансирования с таким длинным сроком окупаемости исчисляются сотнями миллиардов рублей.

И третье направление – это привлечение обычных капиталов. Я считаю, что здесь важны не только налоговые льготы, но и госгарантии. Либо гарантии одного из крупных наших институтов развития, например, Внешэкономбанка, который снизит риски для инвесторов, который будет делать в этом регионе. Там не столько важны налоговые льготы, сколько снижение рисков. Риски там очень высоки.

Этот механизм в принципе возможен. Я считаю, что очень важно там создать единого оператора, который мог бы управлять большими объемами финансовых ресурсов. Это не может быть фонд. С нашей точки зрения, это должна быть крупная структура, скорее всего это Автономная некоммерческая организация. Та или иная форма некоммерческой организации, которая может такие проекты реализовывать. Но с большим собственным капиталом.

Госкорпорация – это хорошая вещь. Только это такой гибрид хозяйствующего субъекта и административного органа, который никто не понимает. Мы опасаемся плодить госкорпорации дальше, у нас их уже слишком много. Есть удачные примеры… но пока о создании госкорпорации (на Дальнем Востоке), насколько я понимаю, речи не идет.

А вот создать Автономную некоммерческую организацию с большим объемом капитала можно.

Вы уже обсуждаете это в правительстве?

Да, эта тема обсуждается.

А наполнять предлагаете капиталом из ВЭБа?

Из разных источников, но в том числе – из ВЭБа.

На какие проекты она будет ориентирована в первую очередь? Речь идет о разработке нефтегазовых месторождений?

Там не только нефть и газ, там огромные запасы цветных металлов, лесных ресурсов, причем они расположены комплексно. Так уж распорядился Господь Бог или природа, что на ограниченных территориях имеется целый спектр ресурсов: как правило, это и лес, и цветные металлы: золото, медь, олово – очень широкий спектр. Но очень дорогая транспортная инфраструктура.

У нас есть такой проект, Тимир, по разработке крупнейшего железнорудного месторождения на юге Якутии. Известно хорошо это месторождение, но там нужно построить 300 километров железной дороги, практически по горной местности, чтобы просто добраться и построить там горно-обогатительные комбинаты. Это стоит миллиарды долларов. Сейчас мы такой проект разрабатываем с одной из компаний, и это повсеместное явление.

Поэтому я считаю, что нужно развивать транспортные магистрали и действовать ровно в той последовательности, как я назвал: сначала инфраструктура, потом реализация крупных проектов, потом – привлечение капитала.

При этом добычей и производством будет заниматься сам бизнес?

Конечно. Но здесь важно все четко синхронизировать, чтобы не получилось так, что государство построит инфраструктуру, а бизнес не придет. У нас есть такой опыт работы с Инвестфондом, когда мы так несколько воодушевленно рассматривали проекты, начинали их реализовывать, строить дорогу, например, в Читинской области. Конкретные компании были. Дорогу построили – бизнес не пришел. Дорога никому не нужна. Стали осторожнее относиться.

Минвостокразвития просит профинансировать программу развития Дальнего Востока более, чем на 3 триллиона рублей до 2015 года. Какие суммы правительство, на ваш взгляд, должно выделить в ближайшие годы?

Программа развития Дальнего Востока – это примерно 100 миллиардов рублей в год, грубо. Я думаю, что мы эти деньги найдем, они абсолютно необходимы для решения тех задач, которые я перед собой поставил.

На какой период, до 2025 года?

Там не идет речь о таком длинном периоде, когда мы говорим о таких деньгах, нужно себе представлять портфель конкретных проектов, которые будут там реализованы. Речь об инфраструктурных проектах, строительстве энергетических объектов, в том числе – газопроводов, трубопроводов на Камчатку. Это железные и некоторые автомобильные дороги. Что касается этих 100 миллиардов на ближайшие три года – есть конкретные проекты под эти цифры, мы знаем, чем их наполнить, что надо построить. Программа, естественно, будет идти дальше, она не трехлетняя. Там есть еще вопросы, развилки, но задачи понятные, будем их решать.

От Yktimes.ru. В этом интервью нам показалось в высшей степени странным, что МЭР России допускает возможность консервации инвестиционных проектов в случае неблагоприятной рыночной конъюнктуры. В бизнесе нет ничего хуже, чем остановка инвестиционных проектов. Омертвляются уже сделанные инвестиции, а на консервацию и обслуживание недостроя отвлекаются очень дефицитные при кризисе ресурсы. Поэтому в конечном итоге сколь бы не были велики издержки на продолжение инвестпроекта, они всегда меньше издержек на консервацию. Отказаться или приостановить проект можно на стадии ТЭО, но если начал строить, то любым путем нужно заканчивать начатое.

Это прекрасно понимают все бизнесмены. Например, Мечел или АЛРОСА в последний кризис выполнили огромную программу по сокращению издержек, но не остановили свои проекты по освоению Эльги или строительству рудников. Точно так же в кризис поступили крупные зарубежные концерны Anglo American и Vale.

И уж ни в коем случае нельзя останавливать начатые инфраструктурные проекты. В 30-х именно начатое строительство дорог, мостов и прочих инфраструктурных проектов вытащили из кризиса США или Германию. При этом Андрей Белоусов очень хорошо понимает всю важность «ускоренного развития энергетической и транспортной инфраструктуры, включая развитие Байкало-Амурской магистрали», и сам же ставит эту задачу на первое место в своем списке задач.

С другой стороны, интересна двойственность позиции Андрея Белоусова, когда он допускает возможность консервации начатых инвестиционных проектов, но при этом сам же возмущается существующими долгостроями. Какие-то непоследовательные взгляды у нашего министра.

Андрей Белоусов не понимает, что такое госкорпорации и предлагает вместо них, для реализации крупных инвестпроектов на Дальнем Востоке, создать некую «автономную некоммерческую организацию с большим объемом капитала». А капитал этот должен предоставить ВЭБ и ФНБ – т.е. государство.

Согласно закону о некоммерческих организациях: «Автономной некоммерческой организацией признается не имеющая членства некоммерческая организация, созданная в целях предоставления услуг в сфере образования, здравоохранения, культуры, науки, права, физической культуры и спорта и иных сферах». Всё. Стройную и понятную корпоративную структуру министр предлагает заменить на некую аморфную и размытую организацию с добровольным членством. И большими государственными деньгами. Не кажется ли вам, что тут еще большее раздолье для развития мутных схем и коррупции?

Кроме того, закон о некоммерческих организациях прямо предусматривает ряд ограничений и запретов способных сильно осложнить выполнение столь грандиозной задачи как развитие Дальнего Востока. Например, министр упоминает о льготах по налогам для предприятий ДВ, но если эти предприятия будут работать в рамках автономной некоммерческой организации, то предоставить эти льготы будет невозможно. Согласно п.3 ст. 31 ФЗ-7 «О некоммерческих организациях» – «Не допускается предоставление льгот по уплате налогов и сборов в индивидуальном порядке отдельным некоммерческим организациям, а также отдельным гражданам и юридическим лицам, оказывающим этим некоммерческим организациям материальную поддержку». Для дальневосточного АНО будем менять закон? А таких примеров конфликта формы и содержания очень много.

Министр считает, что двигать крупные инвестпроекты в зоне БАМа, на ДВ, нужно только в такой последовательности – «сначала инфраструктура, потом реализация крупных проектов, потом – привлечение капитала». А привлекать большие капиталы можно «только в рамках господдержки». Но в реальности ситуация выглядит несколько по иному.

Например, Мечел осваивает Эльгинское месторождение полностью самостоятельно. Так же самостоятельно «Байкальская горная комапния» ведет работы на Удоканском медном месторождении. «Руководитель БГК отметил, что частные инвесторы готовы вложить в Северное Забайкалье более 381 млрд. рублей. Кроме уже названных 150 млрд. со стороны «Байкальской горной компании», на этой территории En+ Group планирует построить Чинейский ГОК стоимостью 140 млрд. рублей, МГК «Итера» намерена вложить в разработку Апсатского месторождения 22,4 млрд. рублей, 48,6 млрд. будет направлено на строительство ТЭЦ 600 МВт, 20,6 млрд. рублей – на возведение жилья в пос. Новая Чара».

От государства бизнесмены просят только одного – чтобы оно развивало государственную же транспортную и энергетическую инфраструктуру. Всё. Со своим бизнесом бизнесмены справляются сами.

И уже совсем полное изумление вызывают слова Андрея Белоусова о якутском горнорудном проекте «Тимир». О строительстве каких 300 км. новых железных дорог говорит министр? В прошлом году, при полном и  активном участии министерства экономического развития России, у проекта «Тимир» были изменены лицензионные условия на право пользования недрами. Вместо комплексного развития 4-х месторождений и строительства металлургического комбината, теперь речь идет только о разработке всего двух железорудных месторождения – Таежного и Тарыннахского. Да и по тем двум сроки окончания проектирования сдвинуты с 2011 года на 2013 и 2020 гг.

Сейчас, согласно новому, измененному инвестпроекту, речь идет о скорейшем строительстве всего двух ж/д веток. Расстояние от Таежного до ближайшей ж/д Беркакит – Томмот – 4 километра. Протяженность запланированной ветки Тарыннахский ГОК – станция Хани (БАМ) составит 187 километров. Так о каких 300 км ведет речь Андрей Белоусов? Он не в курсе согласованных им новых условий лицензионного соглашения по проекту «Тимир»?